Анализ основных антихристианских положений вероучений неоязыческих групп

Практически у всех неоязыческих сект и групп вероучения не отличаются особенной оригинальностью и обязательно содержат стандартный набор положений, якобы доказывающих негативность Православия и христианства в целом. Но эти утверждения могут убедить лишь человека несведущего. Целесообразно разобрать несколько основных направлений нападок на Православие. Причем во избежание претензий к автору имеет смысл привести мнение авторитетных специалистов.

1. “Зачем нам Православие? Это — жидовская вера!”

Священник Алексей Остаев: “Так может считать только невежда или злоумышленник. Точнее говоря, злоумышленники России выдумали эту идею и распространяют ее среди невежественных людей, которые в силу тех или иных причин отпали от Веры отцов в неверие, то есть впали в неоязычество. Скажем больше: Православие — это единственная Вера, которая не просто не имеет ничего общего с иудаизмом, но прямо противопоставляет себя иудаизму. Весь пафос не только Нового, но и Ветхого Завета как раз и направлен на обличение еврейства за предательство, отпадение от Истинной Веры, от Истинного Бога. Прочтите Библию, и Вы сами в этом убедитесь. В чем же существенное различие Православия и жидовства? Православие — это истинная Вера в Единого Бога Отца и в Его Сына Единородного Иисуса Христа, Которого Бог Отец послал в мир спасти все народы от вечной смерти и привести их в Свое Царствие, от которого они отпали вследствие грехопадения. Таким образом первым Православным был Адам и его благочестивые потомки, только до пришествия Христова они верили в ожидаемого Христа, а после пришествия Христова — в Христа Распятого и Воскресшего. Евреи же, не только нынешние, но и ветхозаветные, постоянно и упорно предавали Веру истинную, Православную и увлекались в язычество даже более, чем остальные народы. Неоднократно Господь (об этом свидетельствует Библия) хотел уничтожить этот народ и передать Завет другим людям, и только лишь благодаря заступничеству святых и праведных людей Он до времени не делал этого. Но почему именно евреи — “богоизбранный” народ? Об этом говорит Апостол Павел (1 Послание к Коринфянам 1, 27-29): “Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; И незнатное мира и униженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — Для того, чтобы никакая плоть не кичилась перед Богом”. Так что богоизбранный — это еще не значит лучший. Бог хотел привести к себе всех, начиная с самого дна”.

2. “Князь Владимир — это сын жидовки Малки. С помощью Православия жиды поработили Русь”.

Священник Алексей Остаев: “Этот распространяемый ныне домысел о том, что мать Князя Владимира, наложница Святославова, была еврейкой, никто еще не доказал, да и вряд ли сможет доказать. В “Повести Временных Лет” никаких свидетельств о ее национальной принадлежности нет. “Повесть Временных Лет” — единственный достоверный исторический источник. Других просто не существует. И если там ничего не сказано о национальности Малки, то почему не назвать ее якуткой или француженкой? По мнению авторов этого домысла имя Малка сходно по созвучию с еврейским словом “мелха”, что означает по-еврейски “царица”. Это настолько откровенная и нелепая натяжка, что опровергать эту антинаучную версию было бы странно. Все глупости и бредни опровергать никакого времени не хватит. Но как бы то ни было, а Князь Владимир принял Веру не отца своего, не матери своей, а своей бабки Княгини Ольги, ибо “Мудра она была вельми” и принимала Веру не по похотям своим, а по истине и на пользу Руси. Известно, что она отказалась стать женой Византийского царя, отказалась от того, чтобы стать Императрицей, а предпочла быть его крестницей. Посмотрите, какой глубокий в этом смысл. Если бы она стала женою Императора, то Россия сделалась бы Византийской провинцией, ибо Императрица престола не наследует. Став крестной дочерью Царя, а следовательно, принцессой, она тем самым, стала залогом будущего наследования Россией статуса самостоятельной великой Империи — Третьим Римом. Какое же здесь порабощение? Вот до принятия христианства Русь, а точнее, конгломерат мелких раздробленных восточно-славянских племен, действительно был порабощен, во-первых, своими внутренними страстями, а во-вторых, внешними алчными врагами. Князь Игорь грабил древлян, древляне его зверски убили. Его жена Ольга (до принятия ею Крещения) мстила им еще более жестоко. Половцы, печенеги, хазары — все, кому не лень — хозяйничали на раздробленной земле, и только с принятием Православия Русь возмужала, окрепла так, что рядом с ней померкла великая Византия. Страшно подумать, что было бы с нашим народом, не прими он всей душой Православия”.

3.“У нас должна быть своя Русская Вера!”

Священник Алексей Остаев: “Вера должна быть не Русская, не еврейская, не японская, а Истинная. Нельзя избирать Веру по какому-нибудь признаку: удобная вера, приятная вера, полезная вера… Вера должна быть спасительная. Господь говорит ученикам и апостолам: “Не вы Меня избрали, а Я вас избрал” (Иоан.15,16). Господь избирает человека, а человек волен либо принять Веру и спастись, либо отвергнуть и погибнуть. Русская Вера и есть Православная Вера, потому что понятия Россия, Русский, Русь оформились и возвеличились именно благодаря Православию. Не было бы Православия на Руси, не было бы и самой Руси, а были бы на ее месте раздробленные племена, враждующие между собой и поклоняющиеся разным языческим идолам. Ясно, что никакого соединяющего начала у этих племен не было бы, и их бы поработили сильные соседи. Не эту ли картину мы наблюдаем в Африке, Америке? Там разрозненные племена, не объединенные общей Верой, не смогли сопротивляться сильным внешним врагам”.

Г.Шиманов: “Сам образ богов, которым поклонялись язычники, был, как правило, неприятным. Взять хотя бы тех же ацтеков. Их богиня Коатликуе походила на трехметрового человека с двумя змеями вместо головы. Вместо рук были тоже змеи. По сравнению с этим чудовищем такие боги, как Зевс и Аполлон, выглядели прилично. Но они были гомосексуалистами (один имел Ганимеда, другой Гиацинта). А поклоняться богам-гомосексуалистам как-то, по-моему, не совсем удобно. Или, тем более, поклоняться богу в виде фаллоса. Или даже в виде быка или свиньи. Или поклоняться такой ведьме, как индийская богиня Кали с ее торчащими изо рта клыками и ожерельем из человеческих черепов. Или сестре Ваала Анат, устроившей после побоища победный пир, но во время пира снова взалкавшей крови и набросившейся на гостей… Мне наши святые как-то ближе”.

4. “С помощью христианства арийцев расчленили на Католиков, Протестантов, Православных и т.п. Были бы мы язычниками, сейчас жили бы одной арийской семьей”.

Священник Алексей Остаев: “Само слово “язычество” пришло к нам из Библии и означает оно национальную, присущую одному и только одному народу веру, но во многих богов. И первые язычники, как уже было сказано, это иудеи, верующие в своего национального бога Яхве и называющие его Богом Вышним. В этом нет ничего удивительного, ибо диавол как раз и занимается тем, что строит из себя Бога, Творца, Создателя Вселенной. В древнем мире не только каждый народ, но даже каждый город имел своего бога-покровителя, а языческие боги, как уже сказано, суть бесове, и то, что они ссорятся между собой и ссорят друг с другом свои народы — не удивительно, ибо они, бесы, во главе со своим предводителем — диаволом — ненавистники по природе. Они ненавидят не только друг друга, но и свои народы, которым они “покровительствуют”, и хотят их скорейшей погибели. Что же касается ариев, то их расчленили не с помощью христианства, а гораздо раньше и как раз с помощью язычества. Сколько их было — разделений? Арии древнеиранские и авестийские, арии ведийские, огнепоклонники, поклонники Солнца и поклонники Заратустры, причем часто боги в пантеоне одних ариев являлись демонами в пантеоне других ариев. Арии именно с помощью язычества враждовали друг с другом и с помощью языческих богов изничтожали сами себя. В более поздние времена потомки ариев: скифы, аланы, готы, вандалы — враждовали между собой, исповедуя, между прочим, всевозможное язычество. Доходило до того, что в знаменитой “битве народов” аланы, например, бились и на стороне великого гунна Атиллы, и на стороне галлов Аэция и с остервенением истребляли друг друга. А это все язычники, при чем тут христианство? И совсем уже не с помощью христианства, а вопреки ему, отступник от христианства, оккультная марионетка Гитлер поднял свой народ на Сталина и столкнул между собой два великих народа — германцев и Русских”.

5. “До христианизации Русь была великим государством, а христианизация – причина всех бед русских”.

Г.Шиманов: “Но если так, если христианство есть первородный грех принявших его народов, то чем объяснить наши поражения до Крещения? Чем объяснить, например, аварское иго, сообщая о котором франкский летописец писал, что авары приходили к славянам ежегодно, брали их жен и детей и собирали с них дань. Русский летописец иллюстрировал это иго такой выразительной картиной: если обрин хотел куда поехать, то не запрягал коня, а запрягал славянских женщин. Но в нашем языческом прошлом было и данничество иудеям, поработившим языческую Хазарию. Было вытеснение славян с огромных территорий, принадлежащих ныне Австрии и Германии. Было и многое другое, что никак не соответствует мифу о процветании славян до их Крещения. Одни только хронические раздоры славян чего стоили. Которые обессиливали их и делали жертвами хищных соседей. Если следовать Вашей логике, по которой все происходящее с народом зависит от его религии (а не от его идеологии, т.е. всей совокупности работающих в его жизни идей, являющихся продуктом не только его религии, но и его характера, исторических и географических обстоятельств и т.д.), то получится, что первопричиной наших бед было вовсе не христианство, а та религия, которую Вы так хвалите, — то есть язычество. Это же при его полном господстве происходило все вышеназванное. Мало того. Это при его полном господстве сами язычники, сравнивая свою религию с христианской, все чаще выбирали христианство. Если бы этого свободного обращения в христианство не было, если бы число христиан из язычников не росло постоянно и не выросло в значительную силу, то не на кого было бы опираться в таком грандиозном деле, как крещение восточных славян”.

6. “Русских насильно загнали в христианство, пролив при этом реки русской крови, убив огромное количество русских людей, не пожелавших перейти в христианство”.

Священник Алексей Остаев: “Что касается тезиса о принудительном крещении, о том, что народ палками гнали креститься, то это — из школьных учебников истории большевистского периода. А если обратиться к истинным историческим источникам, то выяснится следующее: “Аще кто уважает меня, то идет и да крестится!” Это говорил князь Владимир, уважавших которого, судя по количеству принявших Святое Крещение, оказалось абсолютное большинство”.

Г.Шиманов: “Была не только религиозная причина Крещения Руси, а и политическая причина, которая накладывалась на чисто религиозную, обе усиливали друг друга. Эта политическая причина ничего общего не имела с марксистской фальсификацией. Дело в том, что Крещение Руси было логическим продолжением предприятия, начатого призванием князей, которые создали государство непрочное, опиравшееся на племена, сохранявшие свою особенность и склонность к сепаратизму. Переплавить их в единый народ на основе синтеза племенных религий или какой-нибудь одной из них не удалось, по той же причине, по какой новгородские племена не сумели одолеть своей розни и были вынуждены искать объединяющего начала на стороне. Если с нынешней точки зрения различия между племенными религиями славян могут показаться несущественными, то для тогдашних славян это было не так. С данными различиями связывались местные интересы, для нас уже непонятные и, видимо, непримиримые на местной почве. Примирить или даже смирить их могла только новая и далеко превосходящая их по своему духовному строю религия, которая, при всей ее новизне, отвечала бы глубинному складу славян. Ситуация в их религиозной жизни таким образом была подобной ситуации в их политической жизни. По аналогии с призванием князей требовалось “призвание” новой религии. В силу чего племенные религии были обречены, независимо от того, какая именно новая религия утвердилась бы на их месте.

Но! Если бы их сменила внутренне чуждая славянам религия, то она не привилась бы на славянском древе. При первой же политической смуте (а в домонгольский период усобиц было достаточно) они избавились бы от нее в самую первую очередь. Вот почему киевским старейшинам было о чем подумать перед тем, как решиться на Крещение. Ибо они были не только богоискателями, но и государственными мужами, обязанными предвидеть последствия своего выбора. Однако продолжающееся умножение числа христиан из язычников подсказывало им, какая религия больше всего отвечала глубинному славянскому складу.

Как показал дальнейший ход истории, политическая система, с которой началось образование русского народа, сравнительно быстро исчерпала свои положительные возможности и стала обнаруживать свои пороки чем дальше — тем больше. Вместо того, чтобы культивировать русское единство, она стала его раздирать в княжеских усобицах, имевших все ту же языческую природу (похоти личной власти и личных материальных стяжаний, которые помрачали сознание). Поэтому и была сметена хорошо организованными монголами. Знаменательно, христианство при этом не только не рухнуло, а, наоборот, стало духовной опорой русского народа и знаком его единства. Монголы, как известно, покровительствовали любой религии и потому охотно, будучи сами язычниками, взяли бы под свое покровительство наше язычество, если бы оно оказалось востребованным русским народом. Но попыток вернуться к нему уже не было.

Государственная необходимость Крещения, о которой у нас пошла речь, как раз и объясняет, почему оно, будучи добровольным в своей основе, сопровождалось насилием, подобным насилию повивальной бабки. Это насилие исходило не от христианской религии, а от природы государственной власти, взращенной язычеством. Государство не может осуществлять свои задачи одними лишь рассуждениями о должном и призывами к нему. Оно сочетает метод убеждения с методом принуждения в разумных пределах. В чем это принуждение выразилось в ходе Крещения? В том, что в городах, этих центрах политической жизни, сносились языческие капища, а на их месте строились христианские храмы и заводились школы. Кроме того, язычникам было объявлено, что отказавшиеся креститься будут рассматриваться как недруги князя. Тем самым им предлагалось очистить общественную жизнь от своего присутствия и удалиться в провинции, чтобы там на досуге подумать о том, какая религия лучше. Эта дискриминация по религиозному принципу была в условиях того времени абсолютно оправданной. Во-первых, потому, что здесь насилие совершалось по отношению к насильникам, которые признавали чужую свободу только тогда, когда опасались возмездия за покушение на нее. В иных же случаях грабили, полонили и убивали без малейшего сомнения в том, что проявляют свое молодечество. Так, например, воины Святослава в 971 году, после битвы при Доростоле, принесли в жертву своим богам не только пленных, но и жен. Хуже того. Они принесли в жертву своим богам невинных младенцев. А в 983 году киевские язычники решили принести в жертву Перуну христианского юношу. Когда отец этого юноши отказался отдать им сына, они убили того и другого. Вот это и есть справедливость по-язычески. Ее надо всегда иметь в виду, имея дело с язычниками. Чтобы не принимать всерьез их лицемерного возмущения насилием христиан. Если бы они действительно любили справедливость, то вспомнили бы собственные преступления и успокоились. Поняли бы, что государство применило против язычников их собственную практику, которая была в то время обычной. И даже смягчило ее, не прибегнув к крайним мерам, на которые сами язычники были горазды. Это, повторяю, во-первых. А во-вторых, действовать так, как оно действовало, государство было обязано, чтобы предотвратить политизацию языческой оппозиции и, как следствие, двоевластие с последующей войной на религиозной почве. Которая привела бы к жертвам неизмеримо большим, чем те, что стали следствием твердой государственной политики. Такая внутренняя война могла бы стать войной “перманентной” и так ослабить славян, что хищные их соседи стали бы их господами.

Итак, насилие по отношению к язычникам в ходе христианизации Руси было, но оно не имело того зверского характера, которым отличались насилия языческие. Оно выражалось в том, что язычники, особенно знатные, утрачивали политические права и разгонялись по лесам и весям. Но принуждения их к вере под страхом смерти не было. Не было ничего даже отдаленно напоминающего, ни ритуальных убийств христиан язычниками-славянами, ни того, что творилось в течение трех веков в языческом Риме, где христиан за их верность Христу пытали до смерти, перепиливали пилами, рубили им головы, распинали на крестах, устраивали живые факелы, травили хищными зверями на потеху языческой публике. Именно тем, что государство не вводило новую религию “огнем и мечом” (что было бы невозможно просто физически, не говоря уж о том, что неизбежно спровоцировало бы массовое вооруженное сопротивление), но ограничилось указанными выше мерами и предоставило ее дальнейшее распространение времени и усилиям христианских проповедников, как раз и объясняется растянутость христианизации на столетия и ее неполнота. Христианство усваивалось лишь в той мере, в какой люди были готовы к этому.

Что в ходе Крещения могли быть отдельные уклонения от этого правила, это бесспорно. Иначе и быть не могло, учитывая гигантские масштабы происходящего. А также то обстоятельство, что с обеих сторон противостояли друг другу далеко не безгрешные люди. Христианство распространяли вчерашние язычники, которые не могли избавиться полностью от привычных ухваток и представлений. Теперь уже невозможно сказать, как много было эксцессов в ходе Крещения и какая сторона их больше провоцировала. Языческая сторона была агрессивнее по своему религиозному складу, христианская — по своей связи с властной природой государства. Если судить по летописному рассказу о событиях в Новгороде, то явными провокаторами были язычники. Это они поклялись не допустить в город законных представителей власти, вышли против них с оружием в руках, разграбили дом Добрыни, “избили” его жену и родственников, а затем разметали христианскую церковь. После чего представители власти стали бы всеобщим посмешищем, если бы не применили против бунтовщиков силу. Вот что скрывалось за словами о том, что новгородцы были крещены “огнем и мечом”. В этих словах не было осуждения действий властей. Этими словами кололи глаза новгородцам, напоминая им былое их неразумие.

Спекулировать на такого рода инцидентах и раздувать значение преступлений со стороны христиан (если такие преступления были) это то же самое, что раздувать значение отдельных преступлений советских солдат в ходе Великой Отечественной войны. Ясно, что такие преступления были всего лишь сопутствующим элементом всякой большой войны и что для наших солдат они были как раз наименее характерны. Раздувать их значение с целью запачкать подлинный характер войны могут лишь очень недобросовестные или вконец замороченные люди. Но то же самое надо сказать о старающихся оклеветать подлинный характер Крещения. Их усилия — то же самое, что попытки оплевать небо”.

7. “Язычество – это была светлая и очень высоконравственная религия поклонения светлым богам, а пришедшее на Русь христианство все испоганило”.

Священник Игорь Рябко: “Говоря о язычестве, следует, конечно, заметить, что языческие религии часто были лишены положительного этического начала. Они часто поражали своей безнравственностью культа, ритуала, нравственных требований. Например, в сказании о Кришне мы читаем, что у него было восемь законных жен, 16 000 незаконных. От них он имел 180 000 сыновей (женщины, конечно же, не в счет). А подвиги этого “бога” состояли в убийствах и неразборчивых половых связях. Антисфен, друг Сократа, говорит: “Если бы я мог поймать Афродиту, метательным копьем пронзил бы я ее за то, что она соблазнила столько почтенных и прекрасных женщин”. Плутарх сообщает нам о том, что грязные слова при совершении культа и развратные действия являлись одним из лучших средств, чтобы задобрить богов, т.е. демонов. Мануций Феликс писал, что блуд в языческих храмах развивался свободнее, чем в открытых публичных домах. Лукиан упоминает об одной позорной похвале педерастии, которая произносилась в форме речи в храмах во время богослужений. Ну а что творилось во время празднования в честь бога плодородия и вина Диониса (Вакха), можно только догадываться. Угождал этому богу тот кто больше выпил. Впрочем, культ этого бога до сих пор не утратил своей актуальности. В языческом мире мы видим, что страсть возводится в культ и именуется естественной. То, что христианство именует источником страстей и грехом, в язычестве именуется святыней и нормой”.

Г.Шиманов “Христианизация нашего народа, при всей ее неполноте, очистила нашу землю от такой скверны, как узаконенные человеческие жертвоприношения. О них помалкивают современные язычники, делающие вид, будто их не было или они не имеют отношения к сути язычества. Но вот что пишет современный нам автор: “Принесение в жертву ребенка, особенно младенца, явление распространенное в языческом обществе, в том числе и славянском… Русы-язычники верили, что тело убитого возвращает земле ту жизненную силу, которая была в нем. Эта сила передается живым. Но сколь же многой жизненной силой — еще не растраченной — обладает тело новорожденного. Ведь он как бы и не вступил еще окончательно в мир взрослых людей… Рассказывают, например, что легендарный скандинавский конунг Аун продлевал свою жизнь, принося в жертву богу Одину своих собственных сыновей и отбирая таким образом их жизненную силу. Для общины в целом такой жертвой могло стать любое избранное дитя. Да и в русских поверьях кровь младенцев наделялась особой сверхъестественной силой. О кровавом обычае “детарезанья от первенец” упоминает древнерусское “Слово святого Григория… о том, како первое погани сущие языци кланялись идолам и требы им клали”. О человеческих жертвоприношениях, пишет этот автор: “было известно давно — из летописей и церковных поучений XI-XIV веков, направленных на искоренение языческих культов. Археологические же разыскания последних лет показали, что обвинения, содержащиеся в этих поучениях, — вовсе не полемические преувеличения христианских проповедников; они отражали реальную практику древнерусских жрецов. Многочисленные останки людей, принесенных в жертву, найдены в языческих святилищах на реке Збруч в Прикарпатье, исследованных совсем недавно, в 1982-89 годах… Удивительно, но святилища эти действовали и жертвы приносились вплоть до середины — второй половины XIII века”. В жертву богам приносились, конечно, не только младенцы. После побед над иноплеменниками были обычными жертвоприношения пленными. Убивали и соплеменников, когда по жребию, а когда по выбору жреца. Арабский писатель ибн Русте писал о знахарях-русах: “Случается, что они приказывают принести в жертву творцу их то, что они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу”. Учащение человеческих жертвоприношений после 988 г. объясняется, на мой взгляд, не только ожесточением терпевшего поражения язычества, но и тем еще обстоятельством, что в христианство обращалась лучшая часть язычников, поэтому в язычестве концентрировалась худшая их часть, которая культивировала худшие обычаи и выпадала со временем в осадок в виде ведьм, колдунов, вампиров и т.д.”.

8. “Утверждения о человеческих жертвоприношениях, совершавшихся язычниками, и употреблении ими человеческой крови – ложь, выдуманная христианами”.

Г.Шиманов: “В том-то и сила язычества, что оно потакает низшим влечениям, разрушающим душу. Язычники знали о том, что жертвенная кровь животных была только суррогатом человеческой крови. Хотя, возможно, предпочитали об этом не думать. Но в трудные времена они понимали: их богам требовалась полноценная пища, и поили их человеческой кровью. Египетские жрецы даже клеймили жертвенное животное печатью, на которой был изображен человек, стоящий на коленях со связанными за спиною руками и с приставленным к горлу мечом. Но если человеческая кровь так полезна (а как лечебное средство ее рекомендует даже Талмуд), если она дает силы, то, спрашивается, почему же карибы не заразили своим людоедством все человечество? Если боги восточных славян так помогали им, то почему же язычники не устояли против русских христиан, этой помощи от идолов не имевших? Напрашивается мысль, что в силе, которую получали от своих богов язычники, было какое-то тайное бессилие. Что эта сила имела наркотический характер. Наркотики тоже дают людям многое, но только временно и только за счет их внутреннего разрушения. В наркотиках есть нечто общее с золотом, полученном от нечистой силы. Оно оказывается в конце концов черепками, а человек, польстившийся на него, сходит, как правило, с ума. Если в кровавых жертвоприношениях была такая наркотическая сила, которая обманывала язычников (а наш Господь сказал о дьяволе, что он обманщик и человекоубийца), то можно понять, почему они так верили в своих истуканов. За этими истуканами скрывались, как ныне за денежными купюрами, вполне реальные силы. И наркотическая сила крови, и закулисная сила духов зла, использовавших человеческие слабости для укрепления своей власти над человеком.

А вот что пишет известный автор книги “Поэтические воззрения славян на природу” А.Н.Афанасьев: “Наравне с другими народами: греками, римлянами, скифами, германцами и литовцами, славяне приносили и человеческие жертвы. “Привожу сыны своя и дщери, говорит Нестор, и жряху бесом”… Митрополит Илларион (XI век), противополагая водворенное св. Владимиром христианство старому язычеству, замечает: “Уже не идолослужители зовемся — христианами…уже не закапаем бесом друг друга, но Христос за ны закапаем бывает”. У поляков, по словам Длугоша, в жертву богам приносились люди, взятые в плен на войне. О прибалтийских славянах говорит Дитмар: “страшный гнев богов смягчается кровью людей и животных”, и Гельмольд, по свидетельству которого в жертву приносили христиан, и кровь их, как врагов народной славянской религии, была особенно приятна и усладительна для богов; выбор лиц, предаваемых закланию, определялся жребием. Святовиту такая жертва была приносима ежегодно, и обряд совершался жрецом. Гельмольд, Адам Бременский и др. немецкие летописцы приводят несколько случаев принесения человеческих жертв славянами.

Всматриваясь в приведенные свидетельства, мы выводим следующие заключения: во-первых, в жертву богам приносились пленники. То же встречаем и у других народов. У скифов, говорит Геродот, во время важных народных празднеств были избираемы на жертвенное заклание не только животные, но и люди, обыкновенно пленники; некоторая часть крови убитого примешивалась к явствам, изготовляемым для религиозного пиршества, почему греческие историки почитали их людоедами. По свидетельству Тацита, в Британии алтари орошались кровью воинов, захваченных в плен, и по внутренностям их трупов язычники вопрошали богов о грядущих событиях. Во время борьбы с крестоносцами литовцы мучили и умерщвляли христианских пленников перед своими идолами… Во-вторых, человеческие жертвы были жертвы умилостивительные. При различных общественных бедствиях боги казались раздраженными людскими грехами, карающими какое-либо нечестие, и только кровь преступника, его детей и родичей могла отклонить их праведный гнев… По свидетельству Юлия Цезаря, галлы в случае важной опасности и повальных болезней приносили в жертву людей, уличенных в разбое, воровстве и др. преступлениях, и только за неимением их убивали невинных. Однажды, во время страшного голода, шведы предали в жертву Одину, как производителю жатв, короля своего Олафа: будучи верховным представителем народа, король должен был собственною жизнью искупить грехи своих подданных и примирить их с божеством. Греки прибегали к человеческим жертвам при солнечных затмениях, неурожаях, эпидемических болезнях и др. народных бедствиях. Так как неурожай, голод и моровая язва, по мнению язычников, большею частью были делом злых демонов, то для отвращения подобных бед человеческие жертвы приносились подземным демоническим божествам. Так, у германцев было в обычае во время моровой язвы закапывать в землю живых детей” (т.2, 1995. С.135-136).

Еще один автор рассказывает, что ацтеки, будучи язычниками, приносили в жертву своим богам 50 тысяч человек в год. То есть каждые десять минут по человеку. А индейцы майя, уступая ацтекам по количеству жертв, превосходили их качеством ритуалов. После истязания жертвы, вырывания у нее ногтей и т.д., ей вскрывали грудь и вырывали у нее сердце, которое съедали. Тело сбрасывали с пирамиды. Внизу жрецы снимали с тела кожу и, облачившись в нее, танцевали. Мясо съедали (Терри Диэри “Лютые ацтеки”, 1998, с. 30). Если мне скажут, что нечего выдавать эти крайности язычества за его суть, то я отвечу, что жало змеи это тоже “крайность”, потому что она не жалит всем своим телом. Но лишить ее этой “крайности” то же самое, что оскопить человека”.

Ученый-фольклорист Любовь Свиридова: “В основе языческих ритуалов всегда лежали кровавые жертвоприношения, причем очень жестокие. Совершенно отчетливые представления об обрядах жертвоприношения дают календарные обряды и сказки. Вспомним всем известную сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке. Это не что иное, как сохранившееся в народной памяти воспоминание о празднике Ивана Купалы, когда приносились жертвы — жрец резал козленка, а непорочную девушку топили в водах реки. Позднее ритуал стал более гуманным — вместо девушки в воду бросали молодое ракитовое деревце. Чучело, которое мы до сих пор сжигаем на Масленицу, — такая же замена человеческого жертвоприношения. Неотъемлемой стороной языческих ритуалов всегда была и их эротическая направленность — от ритуального сквернословия и заголения интимных мест до настоящего свального греха, который сейчас называется групповым сексом. Что же касается тризны, то и этот обряд, если его проводить по всем правилам, просто безобразен. Наши предки не оплакивали усопшего. Вокруг погребального костра устраивались пир с обжорством и обильными возлияниями, конные ристалища, соревнования борцов. И опять обязательная жертва, особенно если умирал мужчина. Вместе с ним на тот свет отправлялась его любимая жена или наложница. Женщина должна была сама принять это решение, но чтобы она вдруг не передумала, ее ни на минуту не оставляли одну и постоянно поили наркотиками. Смерть жертвы была ужасной: перед тем как бросить тело в костер, жрец вонзал ей нож в сердце, а женщины буквально размозжали несчастной голову ударами поленьев”.

9. “Христианство – религия слабых и убогих, это религия рабов”.

М.Назаров: “В доказательство “рабскости” христианства его всегда сводят к тезису: “подставь врагу другую щеку”. Но ведь речь идет лишь о своей “щеке” — это значит: прости своего личного врага, не мсти ему и не умножай зло; однако ни в коем случае не подставляй врагу “щеку” ближнего — его защити даже ценою своей жизни! А он точно так же защитит тебя.

Христианское смирение — это смирение не перед злом, а перед Богом. Выражение “раб Божий” означает и признание Божьего всемогущества, и готовность отстаивать Его замысел о мире — и здесь “раб” должен превращаться даже в мужественного “воина” в битве против сил зла. Наш святой, Феодосий Печорский, в этой связи говорил: “Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, но только со своими врагами, а не с врагами Божиими”.

Сочетание такого “рабства”, свободы и мужества христианина видны в словах апостола Петра, который учил: “Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро. Ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, — как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божий” (I Пет. 2 15-16).

Эти же слова показывают и ложность утверждения, будто христианство повелевает “рабски” подчиняться любой власти, ибо “нет власти не от Бога”. Ведь апостолы говорили о самом принципе власти, в противоположность анархии, и имели в виду такую власть, которая сама служит Богу: когда “начальник есть Божий слуга, тебе на добро”; такие “начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых” (Рим. 13, 1-6). Об отношении же христиан к недостойной власти можно судить по словам Христа об Ироде или святых отцов — о Юлиане Отступнике. А наш преподобный Иосиф Волоцкий (один из наиболее “правых идеологов” царской власти) прямо утверждал, что неправедный царь — “не Божий слуга, но дьявол” и ему следует противиться даже под угрозой смерти. Святой митрополит Филипп, смело обличивший Ивана Грозного, — тому наглядный пример.

Таким образом, христианство — религия вовсе не слабая, а благородная и мужественная. Достаточно взглянуть на русскую историю, чтобы увидеть, какова была наша “христианская слабость”: объединили в одно государство шестую часть суши. Причем не столько силой, сколько добром, неся более высокую мораль, но не посягая на самобытность народов, в чьи земли вступали”.

Статья взята из: Куликов И. Новые религиозные организации России деструктивного, оккультного и неоязыческого характера: Справочник. — Издание третье, дополненное и переработанное. — Том 3. Неоязычество. — Москва, 2000.

[ratings]