Фрагмент беседы с академиком Никитой Ильичем Толстым
- Никита Ильич, Вы являетесь специалистом по славянскому язычеству, славянской мифологии. Многие сейчас говорят, что надо вернуться к исконной, «истинной» вере славян. Что бы Вы ответили на это?
— Я бы ответил, что возврат к язычеству невозможен. Хотя бы потому, что как есть возраст человека — юность, зрелость, старость, так есть и возраст народа, нации, возраст культуры. Язычество есть результат дохристианского развития, и с появлением Христа язычество как таковое (я не говорю об отдельных внешних формах и реликтах язычества), как некое целостное религиозное понимание было низвергнуто. Даже не низвергнуто, а просто язычество стало бессмысленным, безжизненным. Возвращение к язычеству — это все равно, что возвращение в каменный век — там так хорошо жилось: если убивали друг друга, то убивали камнем, и вообще люди были близки к природе.
— То есть, такое возвращение просто искусственно?
- Его даже искусственным нельзя назвать. После спасения человечества Христом, после пути начертанного и подаренного, я не вижу другого пути. И, фактически, когда отказывались от христианства, все-таки продолжали жить по христианской морали. А если и от нее отказывались, то известно, что происходило.
- Но, видимо, есть какое-то обаяние в язычестве — Вы же занимаетесь славянской мифологией.
- Я скажу, что это не обаяние. Даже отрицая язычество, как я сейчас это делаю, все равно нужно его знать, нужно его изучать, как мы изучаем каменный век, как мы изучаем историю. Изучать, потому что отдельные элементы язычества остались. Кроме того, я даже язычество как период дохристианский воспринимаю не как какое-то зло. Оно становится злом, когда насаждается в совершенно других условиях.
Во времена, когда те же славяне еще не знали Бога, язычество было поиском Божественной истины, если угодно. Так относился к нему св. Иоанн Богослов. Он язычников не отвергал, он просто считал их слепыми. Древняя Русь приняла христианство потому, что славянское язычество как бы подготовило почву для этого. Поклонение природе, языческие верования, что природа живая, имеет душу — все это не так далеко от истинного положения. Мы сейчас знаем, что растения, например, слушают музыку, лучше растут благодаря ей и т.д.
Короче говоря, язычество было экологией природы, а христианство — экологией духа. И если язычество говорило, что природа — Божественна, то христианство отвечало: «Нет, природа не Божественна, но в природе — Бог». «Всякое дыхание да хвалит Господа», — это то же самое язычество, поставленное на свое место. Некоторые внешние элементы язычества были восприняты христианством: Троицкая зелень, например, — дохристианская традиция, но в Церкви она приобрела совершенно иной смысл. Или Вербное Воскресенье — ведь на самом деле это праздник Входа Господня в Иерусалим — приобрело иной смысл. Православная Церковь тем и отличается от католической, что она не разрушала некоторые по своему происхождению языческие, но, повторяю, не по смыслу, обряды, языческую символику.
- Как Вы считаете, стоит ли какая-то реальность за лешими, русалками или это просто выдумки, народная фантазия?
- Леших, русалок мы знаем по быличкам, сказкам, т.е. по устной словесности. Это были духи природы, и уважение к ним было направлено на защиту природы.
- Но стоит ли за ними какая-то духовная реальность?
- Что понимать под духовной реальностью? Для меня духовная реальность — это Православие, и я, конечно, не верю, что есть домовой или леший. Думаю, что многие из тех, кто рассказывал эти былички, тоже не верили в них. Но с другой стороны, понимание домового было пониманием домашнего очага, единства семьи, своего рода святости семьи, земли. Как раз христианство поставило все на свои места, и в некоторых случаях эти духи были опознаны как нечистая сила — та, которая вредит.
С Н.И.Толстым беседовал Владислав Томачинский
