Можно ли сегодня найти человека, который бы никогда не соприкасался с техникой, понимаемой в самом широком смысле слова? Навряд ли. Ведь с момента изгнания прародителей из рая начинается история техники как “тактики всей жизни в целом” на земле, преступлением человека оказавшейся во враждебном отношении к нему вместо прежде царившей гармонии, проклятой отныне произращать лишь “терния и волчцы” (Быт. 3.18).

Можно ли сегодня найти человека, который бы никогда не соприкасался с техникой, понимаемой в самом широком смысле слова? Навряд ли. Ведь с момента изгнания прародителей из рая начинается история техники как “тактики всей жизни в целом” на земле, преступлением человека оказавшейся во враждебном отношении к нему вместо прежде царившей гармонии, проклятой отныне произращать лишь “терния и волчцы”

И прослеживая летопись этой истории вплоть до наших дней, нельзя не заметить, что ХХ век значительно отличается от всего предыдущего времени невиданным прежде взлетом технических изобретений, интенсивностью их внедрения в обыденную жизнь людей и, как следствие этого, образованием вокруг человека “технизированной среды обитания”, реальности организованной — отличной и от органической, и от неорганической природной реальности.

“Человек имеет дело уже не с природой, сотворенной Богом, а с новой реальностью, созданной человеком и цивилизацией, с реальностью машины, техники, которых в природе нет”. Сейчас на наших глазах происходит стремительное вытеснение природной среды обитания человека её технизированным суррогатом.

Техника окружает нас как сплошной кокон без просветов, делающий природу… совершенно бесполезной, покорной, вторичной, малозначительной. Что имеет значение — так это Техника.

Природа оказалась демонтирована, дезинтегрирована науками и техникой: техника составила целостную среду обитания, внутри которой человек живет, чувствует, мыслит, приобретает опыт. Все глубокие впечатления, получаемые им, приходят к нему из техники.

Вооруженный мощью современной техники, человек уже видит себя способным делать практически всё, что ему вздумается: и горы передвигать, и реки направлять вспять, и летать к другим планетам, и делать многое-многое другое, что и в голову никогда не приходило нашим прадедам…

Сегодня человек мог бы вполне обоснованно гордиться — и он гордится! — силой своего разума, при помощи техники фактически сделавшего его хозяином планеты, — если бы не экологический кризис, который ставит под вопрос ценность чуть ли не всех достижений научно-технического прогресса, а вместе с этим кризисом — “злобный и отчаянный пессимизм современного человечества, который не только существует рядом со всеми успехами этого человечества в области научной, технической, экономической и политической и несмотря на эти успехи, но даже возрастает, усиливается пропорционально им, этим успехам.

Это наличие глубокого кризиса внутреннего мира современного человека, ощущение опустошенности и бессмысленности жизни наряду с увеличением “благ” техногенной цивилизации, имеющих своей целью именно избавить человека от всех проблем, как физических, так и душевных, не могло не привлечь внимания философов и психологов.

Если подвести краткий итог исследованиям, проведенным западноевропейскими, американскими и российскими авторами, можно сказать, что все они признают возросшее в последнее время влияние техногенной среды на политическую, экономическую, социальную, культурную жизнь общества, также как и появление отчуждения человека от природы, других людей и от самого себя.

В чем же нет никакого единогласия — так это в причинах появления современного феномена техники, его истоках и путях выхода из создавшейся ситуации технократии. Вопрос о технике оказался гораздо глубже, чем это представлялось на первый взгляд; своими корнями он уходит в онтологию и антропологию.

И если автор в своих исследованиях не имеет краеугольным камнем учение Православной Церкви о творении человека и его предназначении, о грехопадении и его последствиях, то любые попытки даже самого искушенного ума понять причины современных явлений технократической цивилизации оказываются по сути бесплодны, хотя часто бывают и облечены, подобно евангельской смоковнице, многими листьями фактов, доводов и интересных размышлений…

“Проблема техники очень тревожна для христианского сознания, — писал Н.А.Бердяев.

К сожалению, среди православных нередко встречается упрощение этой проблемы, сведение её на нет через признание техники только как орудия, причем орудия самого по себе нейтрального, которое можно в равной степени использовать как для добрых, так и для дурных целей.

В самом злом плену у техники мы оказываемся тогда, когда усматриваем в ней что-то нейтральное; такое представление… делает нас совершенно слепыми к её существу.

Н.А.Бердяев отмечал, что “диалектика технического прогресса заключается в том, что машина есть создание человека и она направляется против человека, что она порождена духом и порабощает дух.

В Своей первосвященнической молитве Господь наш Иисус Христос молился о Своих последователях: “Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла”(Ин. 17.15).

И Церковь, пребывая в этом мире, но будучи по своей сути неотмирной, постоянно стоит перед вопросом, как не допустить проникновения “духа мира сего” в среду своих верных чад, как ограничить и уменьшить воздействие этого тлетворного духа.

Перед верующими нередко возникает вопрос, насколько может быть вредно для их духовной жизни то или иное соприкосновение с продукцией технического прогресса (например, работа с компьютером, регулярный просмотр телепередач, использование аудиовизуальной техники и многое другое из разряда явлений обыденных для современного человека, но совершенно неизвестных прежним поколениям).

Разрешение подобных вопросов затрудняется тем, что во время написания практически всего корпуса святоотеческой литературы ничего даже отдаленно напоминающего современную технику не было.

Существуют некоторые интересные пророчества, например, преподобного Космы Эталоса, предсказавшего такие явления, как телефонная связь, компьютер, военно-воздушная авиация, автомобиль.

Но поскольку большинство святых отцов обращалось именно к своему времени, то и рассматриваемые ими явления соответствовали строю их жизни. Однако “духовный судит о всём” (1Кор. 2.15), и действительно, в святоотеческой сокровищнице можно найти ответ на любой вопрос духовной жизни; сложность же нашего положения большей частью заключается в том, как суметь разглядеть под сложным и многообразным покровом современного техницизма те же самые проблемы “ветхого человека”, о которых и говорили святые отцы в своих творениях, и как приложить их ответы к современной жизни.

Сегодня неизбежно возникает вопрос о границах применения техники в Церкви. Конечно, для православного сознания замена колокольного звона механическим, появление микрофонов на Святом Престоле, замена живого пения и молитвы воспроизведением аудиозаписей — всё это однозначно кажется недопустимым кощунством. Однако распространенность данных явлений, например, в Греции, не позволяет себя чувствовать полностью в безопасности не только от подобного, но и от большего вторжения технических элементов в богослужебную и даже духовную жизнь (как, например, распространенные в протестантском мире “электронные исповедальни” — некий компьютерный вариант исповеди и психологического теста по сети).

Современный западный секуляризованный мир, пытаясь найти выход из создавшегося экологического кризиса, в своём ослеплении договаривается до необходимости скорейшего возвращения к откровенному язычеству. Сейчас нередки стали голоса, находящие корни современного экологического кризиса в “иудео-христианской духовной традиции”.

Христианство обвиняется в пренебрежительном отношении к природе, основанном на “чаянии нового неба и новой земли”(Апок. 21.1). Осуждая христианство за его борьбу с язычеством, следствием которой, как считают, оказалось нарушение гармоничной мистической связи посредством духов лесов, рек и проч. между природой и человеком, взамен предлагается нечто новое, “преодолевающее ограниченность христианства”, а именно — “экологическая духовность” как “прославление божественного единства всех вещей благоговейным человеческим сознанием…

Религиозное сознание — тезис, технологическое сознание — антитезис, экологическое сознание выступает в качестве синтеза, так как оно знаменует возвращение к духовности без подчинения религиозным догмам.

Поэтому перед православным богословием возникает задача также и апологетическая: “экологической” псевдодуховности противопоставить истинную, основанную на святоотеческом предании православную духовность как действия освящения, о-Духо-творения мира и человека.

Сопоставим православное учение о внутреннем мире человека с современной реальностью и выясним значение техногенной среды в изменении души под воздействием внутренних и внешних факторов, а также в оценке этих изменений с точки зрения православной нравственности.

Под “внутренним миром” имеется в виду совокупность всего, что происходит в духе и душе человека — это жизнь разума, воли, чувств, все, чем живет человек, что представляет для него ценность, что им движит, что его радует или печалит.

прот. Павел Великанов