Вера – это, когда некуда идти. «Без тебя не могу творити ничесоже» (т.е. «ничего»).

«Ограбление по-итальянски». Кино, где все так слажено и великолепно действует. Веселое, простое, ритмичное – всюду «хай-тэк».

А Бог? Апостол Филипп переместился в одну секунду на тысячи верст. Духом Святым Мария Египетская ходила по водам Сам Господь оживил четырехдневного покойника. И это все правда. В Вечности мы все обретем новую плоть.

Я сейчас не говорю про любовь, радость духовную и о прочих запредельных вещах. Ты хочешь «Феррари»? Стяжи Духа Святаго и увидишь, что уже не хочешь «Феррари». Потому что за одно мгновение жизни в духе по слову Серафима Саровского любой человек согласился бы, чтоб его тысячу лет грызли черви. Я больше верю святому Серафиму, чем механизаторам из Италии. Впрочем, всем мое почтение.

Есть такое выражение. Что же оно значит? Для меня – это мир Бога. Все, что отражает величие и красоту Его. Иногда это моя душа, иногда автомобиль, иногда деревья или трава. Или когда в сентябре, ясным утром, солнце и луна видны вместе по обе стороны неба. Тогда можно сказать, что Бог всюду? Кроме тех мест, откуда мы его прогнали. Так страшно становиться, когда, например, уродливый дом или матом ругаются.

Как-то раз пришло само, а, может, кто объяснил, не помню, что Господь не просто создал мир и ушел, а «держит» его в Своих ладонях. Поэтому вот этот ужасный угол и нелепый балкончик отзываются эхом по всей Вселенной, даже шире. И каждый наш плохой поступок тоже так. Меня такое объяснение сразу захватывает. Я весь соглашаюсь. А какое слово – Вселенная. Это же от слова «Вселиться».

Есть еще дальше. Даже красота нашей удивительной Земли может мешать. Жил-был один старичок на горе Афон. Сидел в пещерке, просил Бога обо всех людях и о себе тоже. И Господь ему давал много кой-чего. Из окна пещерки был замечательный вид на море, острова, на голубое небо, а он дощечкой загораживал. Его спрашивали: – Старче, зачем же ты загораживаешь? Это, же Божий мир, Божий свет. А он отвечал: – Если б вы знали, какой свет у меня внутри.

Конечно, высота для нас недостижимая. Но, как говорил святитель Григорий Богослов в 325-ом году, «Лучше летать ниже высоко парящего орла, чем выше мотыльков, стелющихся по земле».

«…яко огня мене бежит всяк злодей, всяка страсть». Благодарственная молитва по причащении

Причастился, приехал и, по немощи, стала раздражать жена, все делает не так, как я хочу. Немного потерпел, почитал Псалтирь, глядь – нет никого, пошла к подруге.

Целое утро у соседа ребята-рабочие ругались матом. Помолился, смотрю, что-то тихо. Ушли? Нет, притихли сами, молча работают.

Только написал, жена идет и ребята затарабанили. Но это уже другая тема.

P.S. Сразу после этого:

Я обыватель.

Широко раскрыв глаза,

Я созерцаю.

За днями дни

Проходят

В памяти моей.

Картин, картинок

Тысячами тыщ,

Не счесть.

А кажется – вчера родился,

Но навсегда.

Как человек живет, можно судить по урне у него в комнате. Сегодня стал выгребать содержимое в печку и так порадовался – только мятая бумага (ненужные стихи и пометки), инструкция от какого-то лекарства и сломанный карандаш. Хорошо!

P.S.

Сердце чистое, чистое

высоко, высоко.

Мысли быстрые, быстрые,

и снега далеко

простираются внешние,

а внутри по песку

скачут пташечки вешние,

позабыв про тоску.

Скачут крошечки-мушечки,

берега, берега…

Я сижу на опушечке,

за спиною пурга.

Я стою у березоньки,

потихоньку пою.

Кто-то маленький розовый

слышит песню мою.

Хорошо мне по краюшку

проходить босиком.

Если это не рай еще,

то я с ним не знаком.

Я не ведаю Вечности,

да, и как я могу

посреди бесконечности

устоять на бегу?

е прощать обидчику, все равно, как сердиться на какую-то вещь, что об нее стукнулся. Виноват всегда ты; но бывает так больно, что бьешь вещь или швыряешь ее об пол. Ну, и что? Только руку зашиб или отскочила от пола и – по лбу! Обида, это адское состояние, – нигде нет покоя.

Сижу один в деревне, шарю по полкам: может, кто сейчас на меня обижается? Не виделись 5 лет, случайно встретились. Думаю, почему он на меня так косо смотрит? Оказывается, 5 лет назад я сказал: – У меня, мол, сейчас совсем другой образ жизни, – а он до сих пор обиду держит. Быстренько все загладил: «Миленький, хорошенький, прости дурака старого», вечером сижу, что такое? почему так хорошо? Бог все замечает.

Легко сказать, трудно сделать. Трудно. Но если постараться сильно; понять, что другого способа жить просто нет, тогда получается.

Господь шел по морю в бурю к апостолам. Он не сразу к ним пришел «…и хотел миновать их» (Мк. 6). Чтобы потерпели и потрудились сами. Потом вверг их в еще больший страх, стал приближаться среди волн, они «…подумали, что это призрак, и вскричали». Но Он тут же их успокоил «…ободритесь; это Я, не бойтесь» (Мк. 6).

Кажется, все, нету больше моих сил. Тогда приходит Господь. 100%. «И вошел к ним в лодку, и ветер утих» (Мк. 6).

Боже, милостив буди мне, грешному!

Взял, нагрубил жене.

Ехали-ехали, – лопнуло колесо!

Встал на коленки, заверещал, –

все хорошо.

P.S. И еще: «Тогда снимай крест и клади его на фортепьяно».

Мне очень нравится, когда ученики-апостолы говорят «Это Господь» (Ин. 21, 7). В этом есть какая-то чрезвычайная интонация. Я сразу верю всему, что случилось. Становится понятно и просто жить. Все, что нам надо было услышать, Бог сказал.

И еще: «Вечером лодка была посреди моря, а Он один на земле» (Мк. 6,47). Это я знаю.

P.S. И это: «…повелел рассадить всех отделениями на зеленой траве. И сели рядами, по сто и пятидесяти» (Мк. 6.9,40).

Мне почему-то кажется, что зубы – это лишнее у человека. Что Господь сделал их в самую последнюю очередь; и по его, человека, убедительной просьбе. Именно этим «инструментом» Адам и надкусил яблоко. Представляете, если б у Адама не было зубов.

Но я хотел не об этом, а серьезно. Зачем нам дано такое прекрасное тело, удивительный мозг? Церковь относится к телу как к святыне. А я? Почему я думаю, что это все мое?

Хотя бывают и другие минуты: смотрю на свои руки, сколько ж, они умеют делать, как замечательно все устроено. Порезал палец, через несколько дней прошло. Молоток держат совсем не так, как пилу или вилку. Моментально на все реагируют, могут терпеть и холод, и жару, и боль.

Однажды Симеон Новый Богослов после причащения Святых Тайн написал: «Я сижу на деревянной скамейке, гляжу на эти дряхлые руки, на это стареющее тело и вижу с ужасом, что это руки Божии, потому что причащением это стали уды Христовы; и взираю вокруг себя на убогую келью – смотри: она больше небес, потому что небеса не содержат Бога, а она содержит Бога, Который плотью, через меня, находится здесь… И моя келья раздвигается. И она шире Вселенной».

И папиросу, и стакан водки я тоже держу этими руками.

Хороший осенний денек. Кошка идет по дороге спокойно, бабочку увидела – бросилась, не поймала, метнулась на дерево, по стволу, обратно, и опять пошла, как ни в чем не бывало.

Так и со мной случается, когда чисто. Делаешь что-нибудь, «занимаешься», вдруг мысль хорошая бабочкой, ты ее – хвать, взметнется вверх сердце и снова – гаечку прикручиваешь. Спокойнейшим образом.

Славу Господу Богу!

Я смотрю на дорогу.

Там всего понемногу.

Слава Господу Богу!

Потрудись запастись свежайшими и именно того сорта, который любишь больше всего, яблоками.

Когда задумаешь выкурить сигарету, возьми яблочко, сядь в то место, где всегда куришь, и начинай есть. Каждый укус – затяжка. Не спеши глотать, тщательно разжуй яблоко и начинай прижимать нежную мякоть языком к гортани, к небу, к деснам. Всем своим существом постарайся впитать сок удивительного плода. Вспоминай, как растет яблоня, как сила земли течет по стволу и превращается в шарик. Как солнышко греет его то с одной, то с другой стороны, взваривая яблочный нектар.

Это тоже страсть, будь уверен. Называется гортаннобесие. По духовному закону одна страсть быстро вытесняет другую. Победить гортаннобесие тебе уже будет гораздо легче, чем застарелую и невкусную привычку «курить».

Даже слово это написал и стало противно, так я люблю яблоки.

P.S. И вообще, пора нам сбавлять темп.

«Бог труды любит». Один ходит наклеивает объявления, другие сдирают и моют стены. И те, и другие получают деньги. Деньги становятся бумагой, а труд издевательством

Часто обижаются: почему «раб Божий»? и всюду – «раб», «раб». Это от слова работать. А бесполезный труд? Стоит только поменять «д» на «т», тогда будет от слова «трутень». Обижайся тогда сам на себя.

Иногда целый день бегаешь, хлопочешь, по телефону разговариваешь – а, ничего не сделал. А бывает, помолился коротко, но постарался от всей души с Богом пообщаться, сильно-сильно. Остальное время пролежал у речки, все на воду смотрел и понимаешь неожиданно: а ведь, сегодня не зря прожил, по«труд»ился.

Надо книжечку купить

новую,

и на ветку наступить

на сосновую.

И костерчик запалить

красный.

И денек еще прожить

не напрасно.

Возлюби же страдания временной жизни, ибо это есть вернейший признак и упование будущего упокоения.

А бывает короче – по слабым нашим силам за скорбью следует утешение. По десятку раз на день.

Чем сильнее тебе выпало страдание, тем, значит, сильнее твоя душа, потому что Бог хочет всем спастись и попускает по силам. Так что, учусь терпеть с радостью – недалеко Царство и Вечность ждет. Вечность, а не 30-40 лет. Пшик!!!

У меня есть одни знакомый (ситуация с мамой). Как только бросил все, все принял; постарался принять несовершенства брата, его жены, матери, как свои и простить – пришла благодать и все управилось. Как только согласился платить хотя бы пять дней в неделю сиделке, купил мир. За 6.000 руб. в месяц можно купить мир души.

Новый глушитель для машины – 24.000 руб. 24 делим на 6, получается 4 месяца счастья. А на расстроенном инструменте сыграть нельзя.

Всю жизнь будет мотать. Это нормально. Я проще стал относиться. Я грешен, а Бог мой – благ. Вот, и тянись к Нему всей своей тощей шейкой, как птенец из гнезда тянется к червяку в клюве матери.

Пташечки-голубушки,

ситцевые платьица

пропоют мне песенку,

солнышко закатится.

Распахну я руки на своем «бегу».

Не могу не прыгать, просто не могу!

Иногда такое чувство, что Господь есть и не надо ничего говорить, и Он совсем рядом: сидит со мной за письменным столом, смотрит, как я пишу; в автомобиле тоже.

Ехали с женой из Москвы в деревню. Вечером (уже подъезжали к дому) пришлось остановиться – великолепный закат справа по всем окнам. Жена осталась в машине, а я вышел, облокотился о крышу кабины и смотрел. Солнце село за груду клубящихся облаков, освещало их снизу и лучи били во все стороны неба. Долго такое невозможно: хочется посторониться.

Также в сердце. К каждому лично хоть раз в жизни приходил Бог. Высшая добродетель христианская – смирение. Ее никто, даже святые Отцы, точно определить не может. Когда смотрел на закат, вдруг, подумалось: вот так надо в сердце; надо дать место Богу, посторониться.

Прекрасен был небосвод в ту минуту! Целиком заполнил меня; стою с краюшку, чуть не падаю, облокотился и смотрю.

…И про парус очень хорошо есть где-то: чтобы привлечь Духа утешителя, должна быть бешеная жажда, «алчба». Как повисший парус в штиль каждой складкой ждет ветра. Это и есть «…являет силу Свою в немощи». Не когда валяешься пьяный; а когда пустой весь, губы пересохли, и пульс в висках частый-частый. И весь, как парус, всей грудью, ждешь-ждешь-ждешь.

Ива у реки большая, сгорбленная и старая. Узловатый, весь в жилах и черных дуплах ствол. Ствол окружен сетчатым ореолом веток, веточек и совсем крошечных прутиков и листков. Похоже на жизнь, полную суетливых, не всегда нужных движений. Иногда: очень важное – крупная ветка и хорошие, сочные листья. Все присоединено и соединяется смертью. Это ствол. Он уже умер, выкормил зеленую жизнь. Нижняя часть растет в землю. Я не вижу корней, но знаю о них; они напитаны соком и никогда не перестанут, потому что питает их Бог.

Смотрю на иву и уже меньше боюсь смерти; не так сильно начинаю ценить жизнь. Как ива всем своим деревом глядит в плавно и быстро текущую реку, так и меня все больше интересует бесконечность и небеса.

P.S. долго жужжит электробритва

прикасаясь к моему лицу

надел очки смотрюсь в зеркальце

только глаза не изменились

я много лет жизни прожил

скоро придется умирать

электробритва жужжит

и кивает в ответ.

«Храни себя от многоглаголания, ибо оно угашает в сердце мысленные движения, бывающие от Бога».

Преподобный Исаак Сирин.

Не помню, когда и где видел, но до сих пор стоит перед глазами: мужчина из ревности или еще по какой дурацкой причине схватил нож и вонзил в грудь любимой, и тут же вытащил обратно. Как бы: – Ой, нет-нет. Извини. Я не хотел. – И поразило, что хотел–не хотел, а все, поздно.

Так и грех, даже мелкий оставляет на моей душе неизгладимый шрам. Вроде, все хорошо: не пьешь, не куришь, а все равно – утром встал, и тоска. За что? Да, потому, что живого места нет. Ничего почти не оставил себе, чем жить, чем любить. Одни шрамы. И становится очень страшно, и как-то досадно; своей рукой все сделал.

Как жив остался, известно только Богу. Это Он зачем-то спас; и веру Он дал; и теперь на меня такого надеется. У Него других нету. Блудница, мытарь и разбойник.

Один умный человек сказал, что грех – это то, что отделяет нас от Бога. Когда успеваю задуматься: а меня вот это, сейчас, отделяет? Тогда получается, если попросишь.

И потом: всегда страдает невинный. Из-за меня. Из-за того, что я сделал или не сделал. Из-за того, что в моем сердце: злоба или любовь.

Тут даже не о чем говорить, просто повторю, что слышал от «старших» интересное.

Во-первых, зачем мы их целуем? А зачем мы целуем фотографии детей, жены или любимой девушки? Давай, вот твои детишки на глянцевой бумажке глазенками смотрят, – разорви, растопчи и плюнь. На дощечках нарисован Бог, Его Мать Пречистая, всякие святые, добрые и замечательные люди. Мне нравится им кланяться, целовать изображение, просить о помощи.

Давно не получалось бросить курить хотя бы на один день. Пришло на ум: если Господь везде, то я Ему в лицо дымлю. А ну-ка, попробую, встану перед иконой и в лик Христа буду дым пускать. Только подумал и то страшно стало.

Во-вторых, обратная перспектива. На старых иконах всегда обратная перспектива: «рельсы» не убегают вдаль, а надвигаются на нас. Получается, что человек находится в центре: перед ним икона, предлагающая путь в бесконечно расширяющуюся Вечность; за ним такой же широкий путь к сластям этого мира. «Сласти» всегда завернуты в очень привлекательную бумажку. Развернул, – а там виселица.

P.S. Легкомыслие

Я предпочитаю

в курточке ходить!

Хорошо, когда чудо приходит ночью. Накануне праздника Воздвижения Креста получился счастливый денек. Просто и без злобы разговаривал с женой, потерпел сколько мог головную боль (вечером принял таблетку и все прошло). Настроились кинцо посмотреть хорошее и вдруг – бац – машина с дровами. Раньше договорились меж собой, что будем брать у лесника – вдвое дешевле, а тут: на тебе!

Как с горки покатилась вся гадость, «как она могла без меня», «я хозяин», «меня тут ни в грош не ставят» и т.д. Выскочил как ошпаренный под луну в поле, включил ум, попросил у Бога отогнать мерзость. И, главное, помолился горячо Кресту Господню.

В дом пошел – все бурлит, но потише. Нажимаю телевизор и наш любимый священник рассказывает, как позавчера человека невинного осудили на 12 лет тюрьмы. Моментально стыдно стало и вся гадкая накипь командирства соскочила. Пошел к жене, поцеловал в лоб, вместе досмотрели передачу.

А поздно ночью светила луна, горел фонарик на терраске и пронеслось ветерком:

Ночное

Как удивительно мне это все ночное:

Луна, дорожка ломкая на крыше жестяной.

Все непонятное и все-таки родное

живет и спит, и царствует со мной.

Как же это случилось? Да, так и случилось – бегал, бегал по улице Горького, а меня за шиворот и поставили на зеленый бугор: река внизу, птицы поют, здесь я и лягу.

Тогда, в 45 лет, ничего не понял. Переехали в деревню всей семьей, построили дом и начали жить. Сначала, интересно было, потом две зимы подряд выпало скучных, один сидел. Среди снегов и тишины, и морозов. В пять вечера уже темно, делать особо нечего, в комнатке на столе весь твой «пасьянс»: зачем жил? для чего собираешься жить дальше? Все у меня было: жена хорошая, работа любимая, дети, деньги, – а жить незачем.

Начал искать. Чего, думаю, они там стоят, кланяются, просят, поют? Купил на рынке молитвослов, открыл – все, что мне надо, все, о чем мечтал смутно. Как утром, встаешь, а на кухне на столе лежит яйцо. Оно даже не лежит, а висит в воздухе. Слова молитвы ударили прямо по глазам.

Дальше, как у всех: сперва – «Господи, помилуй», а потом потихоньку. Но недаром у меня фамилия Мамонов, «ненасытный», хочу все и сразу. Говорю священнику, – Мне весь текст службы давайте, все слова пения. А он «Господи, помилуй» твердит, даже обозлился я. Слава тебе, Господи! Так я первый раз вошел в храм.

Так хочется начать жить без страха. Это и есть – взять крест. Принять все, что случается: хорошее и плохое.

Крест – это бесстрашие, незащищенность и риск. Я хочу так. Мне это понятно. Я уже забыл про выдумки, разговоры; хочу серьезно. Помоги, Господи!

Жить очень сложно. Очень мало любви и много одиночества. Долгих трудных часов, когда никого нет или, вообще, никто не нужен. Еще хуже в компании: или говоришь без умолку, или молчишь и всех ненавидишь.

Тогда протягивает руку Бог. Когда уже не ждешь и не можешь просить.

Недавно прочитал в журнале, самая распространенная русская фамилия – Смирнов. Как интересно. Смирнов от «смирение». Главное качество нашего народа. Сколько горя, и все перенесли.

Пришло в голову: какая лестница получается.

Ленин – от «лень». Небольшая кучка террористов взяла власть почти без единого выстрела. Власть просто «валялась». Лень, обеспеченная жизнь и самоуспокоенность обернулись Гражданской войной.

Сталин – сразу слышу «сталь», стальное лезвие ножа. Кровь.

Хрущев – «оттепель», кукуруза вместо хлеба, никому не нужный космос – трескотня и хруст.

Брежнев – безбрежное болото. Казалось, никогда не кончится.

Андропов – что-то от антропологии. Мертвечина и гробовая тишина.

Горбачев – горбатого могила исправит. Только сломать и заново.

Ельцин – сплошные «елки-палки».

Путин – путь. Но куда?

Вот, так и живем. Ивановы, Петровы, Смирновы.

P.S. Даже Мао-Дзе-Дун. «Мое», мол, «дзе», мол!

А «дунь» – и нету.

«Старшие» не советуют представлять Бога, ангелов, Матерь Божию в лицах. Но однажды было так.

После смерти отца мы поехали в то место, где он долго жил с мамой, моей бабушкой. Большое, раньше, село в Калужской области. Теперь село маленькое и почти брошенное. Все детские места я увидел взрослыми глазами и пожалел, что приехал. Большую липу перед домом тоже спилили на дрова.

Пообедав на травке, пошли с женой и детьми гулять за деревню. В поля, желтые, бескрайние поля ржи в июле. Горячий воздух плавился, взгляд упирался в горизонт. Необычная тишина раскаленного дня. Слева, далеко, сосновый бор на бугре; внизу (я знал) узкая, глубокая и очень холодная от родников река.

По краю поля идет Христос. Колышется одежда, ноги чуть касаются земли. Он все ближе и ближе. Я не различаю лица, только мысль: сейчас придется смотреть в глаза Богу.

Дальше – провал.

«Лукавый», то есть «врун» – имя Диавола. Все мечтания и помышления – обман. Правда только сегодняшний день и трезвая жизнь как она есть. Там и ищи, и надейся твердо на Бога, и будешь по-настоящему счастлив среди скорбей и гонений.

Иной раз шепчешь, а кажется, что орешь изо всех сил.

Если очень надо, то просишь, ожидающий. И стоишь то очень маленький, как пигалица, то очень большой, такой большой, что все звезды и Млечный Путь осенней ночью меньше.

Ну, если этот плохой и тот; надо и его прогнать, и другого, и вон того – тоже. Погоди, а как же? Останешься один? А Царствие Небесное? Там все должны вместе и в любви.

Заперся. Сижу один. 3 дня, 4-ре. Дурак дураком.

Пресвятая Богородице, спаси нас!

Вот оно: тот хороший, и этого жалко. А лучше всего под ручку, и она такая миленькая и веселенькая, и в платочке, который я люблю.

А вечером выключили свет. И потом, ночью.

Однажды все мне было не так.

Приезжаю домой, а там новый кот лохматый, жена пустила. Вот, думаю, бестолочь, – своих 9 человек, а она еще тащит. Кот прыг. На стол. Это уж, слишком! Хлоп его. Сразу жалко стало. Нагнулся погладить, – кожа да кости, наверное, дачники выкинули, изголодался. Чуть не заплакал.

«Авва Аммон сказал:

я препроводил 14 лет в Скиту,

моля Бога денно-нощно, чтобы

Он даровал мне победить гнев».

Отечник.

Если есть в сердце чистое место, туда приходит благодать. Именно этим живым кусочком мы друг с другом и соединены.

Пока что самые хорошие отношения у меня установились с кошкой.

Что же круто?

А, если радио целый день у соседа по даче, и ни слова, а потерпеть, пока стройка кончится! Вот это действительно. Это будет круто.

Пошел пробовать.

P.S. Не сразу; но через полтора часа, стало тихо.

«Когда ты выбрасываешь из себя свое «я», в тебя бросается Христос».

Не пребывать там, где тебя нет.

«Умеренному

и с притрудностью

совершаемому деланию

нет цены».

Отец Исаак Сирин.

(«Покаяние» – точный перевод, «изменение мыслей»)

«…мзду наемничу удержуеши», – сколько раз читал эту молитву и только недавно понял о чем это. Если нанял работника за одну цену, а потом даешь меньше.

Договаривался с девочкой посидеть с больной мамой. Сначала сказал 300 руб., показалось много, говорю: Давай, за 200?

Опомнился и дал 300.

Господи, сохрани нас!

Есть надо поменьше.

Если делаешь доброе и раскрываешь это перед людьми, то добро становится не случившимся.

Смешно подумать, что ты сам сможешь организовать себе утешение.

Духовная жизнь, как шахматы, – надо видеть на много ходов вперед. Противнику 6.000 лет, он очень хитрый. Но мы можем выиграть «партию», потому что с нами Бог.

Господь называл апостолов: «Други, братья…» Он вознесся на небо пред ними. Медленно стал подниматься вверх, превратился в точку и исчез. Творец вселенной соединился с человеческим телом, стал одним из нас, прожил человеческую жизнь и человеческой плотью пребывает в тайне любви Святой Троицы, а меня это мало волнует, я еще могу о чем-то другом думать. Это очень странно. Чистое безумие.

Мой сын, Ваня, как-то забыл телогрейку в лесу; пришел весной на то место, а там ежики в рукаве устроились жить. Телогрейку пришлось так и оставить. Не будешь отнимать!

Было 4 года. Меня водили по соседям, ставили на табуретку, и я мог часами читать стихи, пересказывать страницы текста, сочинять и петь. Интересовал весь мир сразу: бежал от бабушки прямо под трамвай; почти не умея плавать, бросался в неведомое море на юге и т.д.

В 4,5 я замолчал. Остался беззащитный один, как мама бросила.

Вот, так и без Бога.

В Китае есть такое место, где живут православные китайцы. Они очень мало едят и много работают; копают мотыгами, сажают-выращивают. Иногда работает небольшой трактор. Их все обижают, хотят прогнать, а они не обижаются.

Другие китайцы тоже трудолюбивый народ; любят порядок, любят хорошо зарабатывать. А китайцы, которых прогоняют, больше всего любят Бога, поэтому у них приятно бывать и никогда не скучно.

Человек пристально следит за собой. А я слежу за ним.

Прости; окажи милость; и Сам, Господи, – милый, любимый. Мне друг рассказал. Он так понимает.

С тех пор, это все время со мной.

«К концу жизни стать бы нормальным человеком».

Или всюду хорошо; или всюду плохо.

Пишешь, пишешь, а денег все нет.

Сегодня много было всего. Хорошо жилось только два момента. Когда лежал на диване в чисто убранной комнате и в полутьме слушал лекцию о христианской жизни. И потом пару раз, когда ходил за чаем и видел ночь, крупные низкие звезды.

Я смотрю в окно. Передо мной куча желтых листьев, нападавших с вишни. Каким-то образом в них отражается весь небосвод.

Инок, это тот, кто достиг любви.

Одно дело дерзость, другое – дерзновение.

Выхожу от мамы, стою в переулке и вижу Садовое Кольцо: множество машин, все несутся. Неужели, и я сейчас там поеду? Сажусь за руль, завожу мотор, – вон он, я среди всех.

Одно дело «дерзость», другое – «дер-зно-вение». Бросаешься, очертя голову, к Непостижимому, – Он сразу рядом. Любит, жалеет, смотрит.

И, если выпил – за руль не садись!

Сижу. Смотрю в окно. Жена идет по тропинке. Думаю: куда это я пошел?

От нашего города до Москвы ходит автобус-экспресс 2 часа – метро «Тушинская». Как-то раз сажусь, все битком. Места пронумерованы, на чужое не сядешь. С ужасом вижу, передо мной устраиваются два пьяных «дембиля», мат, о бабах и т.д.

Начал размышлять: кто их учил чему-то другому? Всю жизнь их представил, и стыдно стало. Не успел додумать – станция «Тушинская».

«Когда начинает

кто при тебе пресуждать

брата своего, сделай

печальным лицо свое».

Преподобный Исаак

Сирин.

Умиление – это когда начинаешь проливать слезы, осознавая великую милость Бога к себе и ко всему, что творится в мире. Всегда внезапно. Как снег.

Если бьют наотмашь, уворачиваться поздно.

Утром жена взяла нож, который я подарил сыну на 16-летие и отдала рабочему. А я в 16 лет продал за водку альбом для марок – подарок отца.

Господи, прости нас!

P.S. Отец мне ни слова не сказал.

Спокойно одетые двое молодых людей. Чистые, добротные, не сковырнешь.

– Нет, лучше стали делать. Последний «Феррари» – это очень сильно. Такая форма. Линия прямо из земли снова в землю. Наверху, раз, горбик.

– Я видел горбик. «Прыг» – и нету! Именно, думаю «прыг» и нету. Но я уже взрослый и понимаю, как хорошо, что этот «прыг» был.

Я лизнул талую капельку

на ветке яблони, –

она сказалась соленой на вкус.

Нельзя подменять настоящее ловко сказанным; времени нет.

Хорошо бы, конечно, исполнять все условия и правила, и подвиг нести. Но на то и Бог! Он может и даром, просто так.

«И, подойдя, прикоснулся к одру;

несшие остановились, и Он сказал:

юноша! Тебе говорю, встань!

Мертвый, поднявшись, сел

и стал говорить;

и отдал его Иисус матери его».

Конец, и Богу слава!